«За 35 лет «независимости» в Армении так и не сформировались устойчивые идеологи…

«За 35 лет «независимости» в Армении так и не сформировались устойчивые идеологические расколы. Коммунисты — христиане, либералы — сторонники репрессий, а правящая партия одновременно повышает налоги и отрекается от социальной ответственности. Нет ни «левых», ни «правых», ни внятного конфликта между «прозападными» и «пророссийскими». Зато есть 25 «политических сил», принявших участие в театрализованных выборах 2021 года. И — полное отсутствие общей реальности.
Трагично, что с утратой Арцаха — одного из столпов триады «Армения–Спюрк–Арцах» — армянский мир не просто распался на фрагменты, но и лишился единого понимания, зачем нужно армянское государство и нужно ли оно вообще. Общество разделилось на пузыри, которые не видят друг друга, не слышат и не хотят слышать.
Первый пузырь: праздничный.
Это Ереван витрин и фестивалей. Здесь обсуждают, где встречать Новый год — в Тбилиси, Дилижане или Дубае. Здесь стартапы, коворкинги и ипотека; Северный проспект и кафе, в паре шагов, от которых — протестующие, потерявшие дома, сыновей, смыслы.
Но их не видно. Они не мешают общему празднику.
«Пока Вена танцует, этот мир не обрушится», — говорили в 1938 году. Пять лет Армения живёт по той же формуле.
Обитатели этого пузыря не слепы. Они читают новости, жертвуют деньги, обсуждают политику. Но всё это — фоном. В этом пузыре тема Арцаха закрыта, травма Геноцида вытеснена, а боль изгнания — экзотика для документального кино. Здесь тепло, вкусно, стабильно. И безопасно — по крайней мере, так кажется. Хотя именно здесь уверены, что Армения — слаба и неспособна за себя постоять.
Это и есть «Реальная Армения». Армения, стремящаяся быть перекрёстком мира, даже если для этого нужно отречься от себя. Здесь хочется покаяться за то, что ты армянин, избавиться от «комплекса агрессора», заслужить одобрение соседей и забыть, за что боролись.
Второй пузырь: травматичный.
В нём — беженцы из Арцаха, приграничные сёла Сюника, Тавуша и Гехаркуника. Здесь салют вызывает не радость, а паническую дрожь. Здесь живут рядом с потерянными монастырями, церквями, могилами и с теми, кто не вернулся. Здесь нет иллюзий, нет надежд. Но и здесь — пузырь, со своей изоляцией и болью.
Преобразовать эту боль в политический капитал почти невозможно — первый пузырь её не хочет видеть. Эта боль неудобна. Её проще назвать токсичной, а носителей — отсталыми. Всё лучшее в ней — стремление сохранить идентичность, стойкость, готовность к жертве — объявляется анахронизмом.
Диаспора разбросана по всему миру, но разлом проходит и сквозь неё. Большинство живёт жизнью первого пузыря, но иногда — особенно в День памяти Геноцида — погружается во второй. И там, и там — эмоции, но редко — понимание, ответственность, стратегия.
Ирландцы, например, тоже редко мыслят Родиной вне дня Святого Патрика или трагедии Великого голода. Но у них — целостная национальная стратегия, диаспора встроена в государство.
У армян — отчуждение. Его заложили ещё Левон Тер-Петросян и Роберт Кочарян, продолжили их ученики в Степанакерте. Внутри самих общин — раскол между «дашнаками», «гнчаками» и «рамкаварами».
В результате Спюрк всё чаще узнаёт об Армении из Facebook и «X» — главных фабрик поляризации. Кто-то видит лишь модную витрину и думает, что Армения на 15 лет отстаёт от Силиконовой долины. Кто-то — только похороны, митинги и разрушения, и считает страну потерянной.
И те, и другие ведут диалог с троллями и политическим пиаром, принимая это за реальность.
Обитатели первого пузыря — той самой «Реальной Армении» — стигматизируют всех остальных. Арцах — мешает их мечте о перекрёстке мира. Их раздражает всё, что напоминает о боли, идентичности, ответственности.
Диаспора, в свою очередь, винит Армению — в коррупции, предательстве, распиле пожертвований.
Арцах винит всех.
И в этом — удобство роли жертвы. Но один раз приняв её — субъектности больше не остаётся»