ИЗ НЕИЗДАННОЙ КНИГИ
Глава. Сарьян
Он пришёл в себя не сразу. Сначала было ощущение цвета — не зрительного, а телесного, словно вокруг него сомкнулась тёплая, плотная среда. Охра держала землю, синева наполняла высоту, зелень дышала между ними. Он стоял — и уже это удивляло. Под ногами ощущался камень: неровный, живой, настоящий.
Перед ним нависали скалы. Они не служили фоном — в них была опора. За ними открывался горный проход, уходящий вглубь, где горы стояли слоями, будто само время выстроилось уступами. Пространство расширялось к плато, и там воздух становился светлее и свободнее, как в местах, где человек давно научился жить, а не сопротивляться.
Он поднял взгляд. Над горами, почти вне земного движения, белела вершина Арарата. Не вся гора — только верхушка, как предел. Она не давила величием и не требовала поклонения. Она просто была — чистая, холодная, ясная, как память, к которой не прикасаются.
— Значит, так, — тихо сказал он.
Собственный голос прозвучал непривычно, и тогда он понял: он здесь не мысль и не воспоминание.
Он двинулся дальше. Внизу, между холмами, текла река. В одном месте она срывалась небольшим водопадом — без шума и эффектности, словно спокойно выполняя свою работу. По берегам росли деревья — не густо, но так, что света и тени было ровно столько, чтобы человек не чувствовал себя лишним.
Чуть в стороне стоял дом. На его плоской крыше женщины танцевали. Танец был круговым, замкнутым, древним. Они двигались без спешки и без задержек, так, будто сам круг существовал раньше них и переживёт их. Платья вспыхивали цветом, и этот цвет отзывался в горах, в холмах, в реке. Это был не праздник — это была форма жизни.
Он подошёл ближе. Одна из женщин посмотрела на него. Во взгляде не было ни удивления, ни вопроса.
— Ты вернулся, — сказала она.
Он хотел ответить, но понял, что здесь слова не нужны. Круг сомкнулся, танец продолжился, и он не почувствовал себя посторонним. Напротив — стало ясно, что этот танец возможен и без него, и именно поэтому в нём нет фальши.
У дороги стояли чёрные быки. Крупные, тяжёлые. Они не двигались, но в их неподвижности чувствовалась сила. Казалось, они удерживают землю одним своим присутствием. Он подошёл и положил руку на тёплую шерсть.
— Вы здесь, чтобы мир не стал слишком лёгким, — сказал он.
Бык медленно повернул голову. В этом движении не было ни согласия, ни отказа — только спокойное знание.
Выше, на холме, стоял храм. Не высокий и не главный, но поставленный так, что без него всё вокруг потеряло бы равновесие. Он не притягивал взгляд — он собирал пространство. Река, дорога, дом, плато, даже Арарат сходились к нему не линиями, а внутренним смыслом.
Он поднялся и остановился у входа. Входить не требовалось. Храм существовал не для шага, а для меры. И тогда стало ясно главное. Он оказался здесь не случайно. Он не вошёл в картину — он в неё вернулся. Не как художник. Как человек, которому однажды открылся этот мир.
Этому миру не нужны объяснения и не требуется исправление. Он просто живёт.
Он оглянулся в последний раз: скалы держали форму,
горы уходили вглубь,
Арарат стоял над всем,
река текла, деревья дышали,
женщины танцевали,
быки удерживали землю,
храм молчал.
Он повернулся и пошёл вниз по дороге. Шаги не звучали, словно земля уже знала их и не нуждалась в подтверждении. Картина не удерживала его. Она отпустила.
Когда его не стало, свет на камне у дороги дрогнул — и остался. Не следом. Тенью.
Тенью человека, который ушел, но однажды видел этот мир так, как его больше не видит никто.
Лев Якутянин (2025)#Сарьян #НеизданнаяКнига