Пашинян — в ЕГУ.
Вчера я принял участие во встрече с Николом Пашиняном в главном университете страны. Цель моего участия была проста: показать, что университет — это не “проходной двор”. Здесь есть достойные
студенты с национальным мышлением, и он не может превратиться в зал транзитной агитации для властей.
Не разделяя призывы бойкотировать встречу, я все же пошёл. Политика и дипломатия — это именно о том, чтобы быть готовым говорить даже с теми, чьи идеи тебе абсолютно неприемлемы. Именно поэтому я встречался также с Робертом Кочаряном, и надеюсь, что в будущем смогу встретиться и с Сержем Саргсяном, Левоном Тер-Петросяном и другими.
Ниже — мои вопросы:Вопрос 1: «Господин Пашинян, если бы вы вернулись в 2018 год и знали бы, что результатом революции станет потеря Арцаха, падение вашей легитимности до символического уровня, разрушение отношений с союзниками, конфликты с церковью — вы бы всё равно начали революцию?»Ответ: «Безусловно, начал бы. Сейчас я в этом уверен даже больше, чем тогда».Он отметил, что его легитимность нельзя ставить под сомнение, потому что он был переизбран в 2021 году после роспуска правительства. По поводу Арцаха, церкви и союзников — промолчал.
Вопрос 2: «Как человек, не согласный с вашей политикой по Арцаху, Геноциду и по вопросу “реальной Армении”, мне интересно — были ли у вас те же взгляды, когда вы были студентом?»Ответ: «Я даже не тот Никол Пашинян, которым был неделю назад».Говоря об Арцахе, он отметил, что и после окончания войны продолжает думать о революции и не жалеет о своих решениях.
В этот момент он высказал тревожную мысль:
«Когда мы потеряли Арцах — мы получили настоящую независимость».Я хотел ответить:
«А разве, имея Арцах, мы не были независимыми?», но он попросил не перебивать и дождаться окончания его выступления. Из политкорректности я воздержался.
Он продолжил настаивать на том, что даже если бы у нас было 300 000 км² исторической Армении, другие всё равно бы у нас это отобрали. Я возразил, что 300 000 км² — это родина моих предков, наша духовная и физическая колыбель, и если мы не будем мечтать и стремиться к ней — мы потеряем даже ту Армению, что имеем сегодня.
Он продолжал настаивать, что нужно сосредоточиться только на 29 743 км², добавив, что Севан и Арагац якобы «обижаются», когда мы говорим только об Арарате.
В какой-то момент встреча превратилась в монолог и шоу. Он был возбужден, кричал, лицо покраснело. Всё это больше напоминало публичный митинг, чем встречу со студентами. В какой-то момент я буквально сломал ручку, когда он в своём язвительном стиле заявил, что
«после войны якобы выяснилось, что все вдруг стали воинами только после того, как он подписал капитуляцию». Это была явная манипуляция, замаскированная под «сарказм».
Он также позволил себе недопустимые комментарии в адрес Армянской Апостольской Церкви. Считаю, что Церковь — это святыня для нашего народа, и сегодня именно Церковь является самой легитимной институцией в Армении. Я связываю это с тем, что он — заодно с Алиевым — пытается снизить роль Церкви как на символическом, так и на институциональном уровне, так же, как он поступил с армией и т.д.
Не могу не отметить: во время встречи некоторые студенты откровенно льстили «любимцу дядечек сверху». Моё пожелание таким студентам — быть более разумными и сбалансированными.
Когда одна из студенток подняла вопрос тяжёлого состояния транспорта в Ереване, премьер ответил, что с сентября будут субсидии на велосипеды и он, мол, может каждый день доезжать из Арарата в Ереван на велосипеде. Это, очевидно, было насмешливым и уходящим от сути ответом.
Эта встреча для меня лишь подтвердила одно:
это национальное бедствие должно уйти.Hovhannes Shamrikyan