Боль стала спутником жизни каждого из нас. Мы засыпаем с болью, просыпаемся с болью, в боли изображаем улыбку или погружаемся в бытовую рутину. Всё болит — и каждую секунду.
В сегодняшней Армении дышать — это боль, жить — это боль, думать — это боль. Мы скручиваемся от внутренней боли, а снаружи пытаемся заглушить её жалкой попыткой выживать и жить на автопилоте.
Вчера эта боль получила новый источник энергии, по своей разрушительной силе и токсичности не уступающий ядерному реактору. Режим, растоптанный внешним врагом и сам ставший внутренним врагом, осквернил духовное сердце нашей нации.
Они пришли в Первопрестольный Святой Эчмиадзин не для покаяния, не крестить ребёнка, не венчать сына или дочь, не утешить больных, не молиться за упокой душ умерших родственников. Они пришли, чтобы разрушить Дом Господний и восстать против Бога.
Последний раз я плакал в одиночной камере в Нубарашене, услышав о падении Арцаха. Вчера вновь не мог сдержать слёз — от волнения, от гнева, а бессилие заключённого предательски скатилось к краям глаз.
В мыслях, в сердце, перед Богом, со всей своей грешной сущностью я с арестованными священнослужителями, с Самвелом Карапетяном, с десятками других политзаключённых и с моей Материнской Церковью.
Национальная трагедия и позор ещё никогда не были столь зримыми и осязаемыми. И я не знаю, что ещё должно произойти с нашей страной, чтобы политический класс понял: так больше нельзя ни жить, ни действовать, ни мириться.
Сколько ещё можно пытаться ловить рыбу в мутной воде, которую замутняют другие, и при этом кормить своей уловом собственный лагерь, движимый жаждой политической наживы?
На фоне захвата Первопрестольного Святого Эчмиадзина и попытки незаконного привода архиепископа Микаела Аджапахяна, как вообще можно было разыгрывать «драму с новым кандидатом», а потом укрыться под собственной инсценировкой и обвинять в провале других?
Хорошо, про Эдмона и Co у меня давно нет хорошего мнения. Их страсть к самопиару мало уступает воображению больного, который делает селфи на фоне гроба английской королевы. Но где были мои друзья и коллеги из других оппозиционных сил? Вы пытаетесь продвигать процесс, но даже подготовительную работу не сделали. Имея несколько часов до того, как архиепископ Микаел вошёл в Следственный комитет, находясь с ним на связи — разве вы не могли заранее уточнить его отношение к выдвижению?
А после этого — с вечера начали крутить свою пропаганду: мол, «Республиканцы присоединились с опозданием или ждали отказа архиепископа»?
Серьёзно? Вы ещё имеете наглость играть в такие политические интриги, да ещё такого качества и содержания? Это мы, значит, опоздали? От дуэта Агазарян–Эдмон прошло 5–6 часов, прежде чем вы озвучили своё решение. А наши — всего лишь на 2 часа позже вас. Так скажите, кто же на самом деле «опоздал»?
Даже эти часы вы не использовали, чтобы как следует подготовиться. И снова, как в случае с Давидом Амбарцумяном, не собрали предусмотренный законом пакет документов, и снова было непонятно, под чем именно вы подписываетесь. Вам что, форма была важна, а не содержание? Пресс-релиз — важнее правильно оформленного пакета? А нас вы из разных студий учили, мол, «пусть сперва домашнюю работу сделают, а потом приходят за нашими подписями».
А сами вы выполнили свою домашнюю работу? Получили согласие архиепископа Микаела — прежде чем вселять надежды в людей и бросать упрёки в наш адрес?
А теперь, когда даже из Первопрестольного звучат резкие оценки вчерашней инициативы, ваша пропагандистская машина пытается спасти лицо — и направляет стрелы на нас. Разве вам не стыдно? Сейчас ли время для этого? Подходящий ли это момент?..
Корабль тонет, а вся ваша забота — кто закажет у ресторанного музыканта последнюю песню.
Вместо этого честнее было бы признать, что кроме второго президента, вы не хотите выдвигать другого кандидата. Надо было подойти к нам и к остальным оппозиционным силам, вести переговоры, соединить умы. Тем более что с вечера ваша пиар-машина громко трубит данные последнего соцопроса: Роберт Кочарян — главный соперник Никола Пашиняна.