Blog

Вот именно то, что родилось в Советской Армении и не имело ничего общего с армянскими традициями. К прочтению ::
ЕРЕВАНСКИЕ ИСТОРИИ
Эволюция ереванского “чапалаха”, или Как “реальные пацаны” решали вопросы в 70-х
Ереванские подростки 1970-ых в отсутствие соцсетей и интернета были обречены на живое общение со сверстниками. Поэтому был ряд условностей, не особенно обременительных, впрочем, составлявших кодекс поведения, тоже оставлявший достаточный люфт для проявления индивидуальности. Наказуемы были серьезные отступления от принципов.
Нельзя объять необъятное, и на полноту заметки эти, конечно, не претендуют. Если разбирать все аспекты подробно, напишется не один том. Они всего лишь о некоторых фрагментах из подростковой и юношеской жизни.
Дневное время обычного ереванского подростка 1970-ых делилось поровну на проведенное в школе и во дворе. Об интернете он слыхом не слыхивал, соцсетями работали особо любопытные одноклассницы, и живое общение (а его было довольно много) выработало свои неписаные законы.
Я смутно помню драки “стенка на стенку” (сам в них не успел поучаствовать, этот обычай ушел в историю), отлично — брюки-клеш (у самого были такие) и был одним из 75 тысяч человек на “Раздане”. Чтобы понятнее нынешним молодым – о существовании, например, манго мы знали по дефицитным индийским сокам, которые папы привозили из Москвы. Ереван 1970-80-ых имел некий особый дух, негласный кодекс поведения и уклад жизни. Речь вот об этом укладе, о нюансах повседневного общественного поведения, о тонкостях, которые, будучи таковыми, тем не менее, были известны всем.
Наша школа была суровой, правда. Строгость, впрочем, распространялась лишь на территорию, ограниченную стенами, даже физкультурный зал уже был свободой. В то время еще дрались школами, преимущественно из-за девочек, причем по поводу серенькой мышки – ее и не замечал-то так никто, бедную – могли драться жестче, чем ради красавицы, дернуть косичку которой было делом чести. Но если обидели девочек – без разговоров.
Дрались иногда с соседними школами, но редко. В окрестностях нашей была другая, которая изо всех сил старалась показаться крутой, и как-то раз они обнаглели до такой степени, что человек 20 заявились прямо во двор нашей, счеты сводить. Подраться как следует не удалось: выскочили физкультурник и трудовик.
Ну все, подумали мы, сейчас начнут разнимать, увещевать, спрашивать – что случилось, потом родители, собрание, пионерские выговоры… Ничуть не бывало: физкультурник с трудовиком с места в карьер раскидали пришельцев, будто кегли, и ушли. Даже не спрашивали потом о причине драки – понимали, что правды все равно не скажем. Мы их и до этого случая уважали, конечно, но теперь уважение перешло на качественно новую ступень.
Вот если, скажем, девочке из вашего двора кто-то поднес портфель до дома, то такого предупреждали: ты портфель-то таскай, но обижать, мол, не вздумай. Но и тут, слово за слово, и… Кстати, жестокости я практически не припомню. До первой крови руками махали, а потом дружили.
Потом стали постарше. Парни, что провожали соседских девочек до дому, проходили очень своеобразный фейс-контроль, хотя понятия такого в те времена и не существовало. Если он провожал впервые, на него смотрели долго и пристально, запоминая, но не подходили – мало ли, может, одноклассник провожает после вечеринки, и больше здесь не появится. Но если провожание становилось тенденцией, парень отзывался в сторонку.
Те, кто уходил без повреждений, обычно больше не возвращались, но если подконтрольный фейс бывал немного подпорчен, а его обладатель имел наглость все равно провожать девушку, то это ничего, кроме уважения, не вызывало. Стало быть – серьезно парень относится к нашей девчонке, такому можно ее доверить. Могли и друзьями стать, но, как минимум, свободный доступ во двор отважному провожатому открывался.
Вообще, в каждом дворе имелись свои критерии доступа. Иди по Туманяна, почти до конца, до Алавердяна, потом поворот направо и – быстро, быстро только – через двор, в арку, и на улицу.