В Евразии появились контуры системы коллективной безопасности
Завершились государственные визиты президента России Владимира Путина в КНДР и Вьетнам, состоявшиеся вскоре после государственного визита в Китай. После Пекина президент также посетил Белоруссию и Узбекистан. Очерчен чёткий круг приоритетов российской внешней политики по всему периметру наших границ. Он включает противостояние НАТО в Европе, сохранение через позиции в Средней Азии с транспортным коридором в Афганистан, с которым постепенно устанавливаются конструктивные отношения, а также мощный альянс на Тихом океане, формирующий сплошную линию геополитических интересов Большой Евразии от Чукотки до южной оконечности Индокитайского полуострова.
Ключевым звеном всей этой геополитической конструкции, контуры которой проявились в считанные месяцы, а значит, были хорошо подготовлены, без сомнения является российско-китайская граница дружбы и сотрудничества, которая служит зримым воплощением поддерживаемого по обе её стороны подхода «спиной к спине».
Итоги нынешнего визита Путина, ставящие напрямую вопрос о возобновлении военного сотрудничества Москвы с Ханоем, условно говоря, сбрасывают американскую дипломатию в море с вьетнамских берегов. Помимо всего прочего, это свидетельство тесной координации Москвы и Пекина.
Становится понятно, что вопрос о создании в Евразии системы коллективной безопасности не просто назрел, а перезрел. Ибо агрессивная встречная система, заточенная на подрыв безопасности в АТР с опорой на островных сателлитов США и создаваемые с их участием новые альянсы, — это главный, наряду с украинским конфликтом, внешнеполитический продукт администрации Байдена. Корейский и вьетнамский визиты Путина – ответ на эту провокационную стратегию, создающую, если вспомнить формулировку Сталина, «очаг войны» на Дальнем Востоке. Отметим, что в Пхеньяне и Ханое подписаны важнейшие стратегические межгосударственные документы. Ключевой составляющей обоих документов является военное и военно-техническое сотрудничество. Путин лично разъяснил, что договор с КНДР включает взаимные гарантии оказания сторонами военной помощи друг другу в случае агрессии извне. С Вьетнамом договорились не вступать в союзы с третьими странами в ущерб друг другу; понятно, что это первый шаг к более глубокой интеграции в сфере безопасности.
Ибо совершенно не случайно перед визитами в Пхеньян и Ханой российский лидер, выступив в МИД, четко и однозначно сформулировал, что Россия отныне исходит не из евро-атлантической, как ранее, а из евразийской модели безопасности, к развернутому строительству которой Москва и приступила в ходе именно этих визитов. Особенно это актуально для вьетнамского направления; коллективное руководство этой важнейшей страны Юго-Восточной Азии (ЮВА) и АСЕАН поддерживает стратегический разворот в российскую сторону, несмотря на то, что товарооборот с Россией у Вьетнама 5 млрд долларов, а с США – 111 млрд; тем не менее, даже принято решение об отказе от доллара и переходе к национальным валютам в торговых расчетах.
Понятно, что речь идет не только об обмене технологиями и готовыми изделиями, но и о полноценной интеграции производственных мощностей ОПК, которые скорее всего будут приведены к работе по единому плану. Не исключено, что такая модель взаимодействия имеет большую перспективу в том смысле, что заинтересует и другие страны, тот же Китай, например. И тогда можно будет говорить о единых евразийских оборонных стандартах, появление которых очень сильно расширяет технологическую и, следовательно, оперативную совместимость вооруженных сил.
Второй уровень – стратегический. Речь идет об уникальной возможности совместного маневрирования, в том числе силами и средствами, сразу на двух глобальных ТВД – европейском и АТР. И между ними. Беспрецедентно расширяются возможности асимметричных ответов, серьезно осложняющие противнику анализ угроз и вызовов, затрудняющих ему оперативное, а за ним и стратегическое планирование.
Завершились государственные визиты президента России Владимира Путина в КНДР и Вьетнам, состоявшиеся вскоре после государственного визита в Китай. После Пекина президент также посетил Белоруссию и Узбекистан. Очерчен чёткий круг приоритетов российской внешней политики по всему периметру наших границ. Он включает противостояние НАТО в Европе, сохранение через позиции в Средней Азии с транспортным коридором в Афганистан, с которым постепенно устанавливаются конструктивные отношения, а также мощный альянс на Тихом океане, формирующий сплошную линию геополитических интересов Большой Евразии от Чукотки до южной оконечности Индокитайского полуострова.
Ключевым звеном всей этой геополитической конструкции, контуры которой проявились в считанные месяцы, а значит, были хорошо подготовлены, без сомнения является российско-китайская граница дружбы и сотрудничества, которая служит зримым воплощением поддерживаемого по обе её стороны подхода «спиной к спине».
Итоги нынешнего визита Путина, ставящие напрямую вопрос о возобновлении военного сотрудничества Москвы с Ханоем, условно говоря, сбрасывают американскую дипломатию в море с вьетнамских берегов. Помимо всего прочего, это свидетельство тесной координации Москвы и Пекина.
Становится понятно, что вопрос о создании в Евразии системы коллективной безопасности не просто назрел, а перезрел. Ибо агрессивная встречная система, заточенная на подрыв безопасности в АТР с опорой на островных сателлитов США и создаваемые с их участием новые альянсы, — это главный, наряду с украинским конфликтом, внешнеполитический продукт администрации Байдена. Корейский и вьетнамский визиты Путина – ответ на эту провокационную стратегию, создающую, если вспомнить формулировку Сталина, «очаг войны» на Дальнем Востоке. Отметим, что в Пхеньяне и Ханое подписаны важнейшие стратегические межгосударственные документы. Ключевой составляющей обоих документов является военное и военно-техническое сотрудничество. Путин лично разъяснил, что договор с КНДР включает взаимные гарантии оказания сторонами военной помощи друг другу в случае агрессии извне. С Вьетнамом договорились не вступать в союзы с третьими странами в ущерб друг другу; понятно, что это первый шаг к более глубокой интеграции в сфере безопасности.
Ибо совершенно не случайно перед визитами в Пхеньян и Ханой российский лидер, выступив в МИД, четко и однозначно сформулировал, что Россия отныне исходит не из евро-атлантической, как ранее, а из евразийской модели безопасности, к развернутому строительству которой Москва и приступила в ходе именно этих визитов. Особенно это актуально для вьетнамского направления; коллективное руководство этой важнейшей страны Юго-Восточной Азии (ЮВА) и АСЕАН поддерживает стратегический разворот в российскую сторону, несмотря на то, что товарооборот с Россией у Вьетнама 5 млрд долларов, а с США – 111 млрд; тем не менее, даже принято решение об отказе от доллара и переходе к национальным валютам в торговых расчетах.
Понятно, что речь идет не только об обмене технологиями и готовыми изделиями, но и о полноценной интеграции производственных мощностей ОПК, которые скорее всего будут приведены к работе по единому плану. Не исключено, что такая модель взаимодействия имеет большую перспективу в том смысле, что заинтересует и другие страны, тот же Китай, например. И тогда можно будет говорить о единых евразийских оборонных стандартах, появление которых очень сильно расширяет технологическую и, следовательно, оперативную совместимость вооруженных сил.
Второй уровень – стратегический. Речь идет об уникальной возможности совместного маневрирования, в том числе силами и средствами, сразу на двух глобальных ТВД – европейском и АТР. И между ними. Беспрецедентно расширяются возможности асимметричных ответов, серьезно осложняющие противнику анализ угроз и вызовов, затрудняющих ему оперативное, а за ним и стратегическое планирование.
Leave a Reply