«Стиль меняется, а интересы — нет»: почему США вернулись на Южный Кавказ
Несмотря на первоначальные заявления Дональда Трампа о сворачивании внешнеполитической активности на постсоветском пространстве, администрация США демонстрирует растущее внимание к Южному Кавказу. О причинах этого стратегического разворота в эфире проекта «На самом деле» рассказал российский политолог, руководитель аналитического отдела Международного евразийского движения Владимир Киреев.
— Как вы объясните эту внезапную смену риторики? Полгода назад звучали призывы к странам региона «разбираться самим», а теперь Вашингтон требует отчётов и предупреждений.
— Это наглядная демонстрация простой истины: геополитические интересы всегда оказываются важнее личных предпочтций или предвыборной риторики. Дональд Трамп действительно неоднократно заявлял, что США нужно уйти и с Ближнего Востока, и с постсоветского пространства. Однако реальность такова, что Южный Кавказ — это ключевой перекрёсток транспортных коридоров из Китая в Европу, из Индии в Россию. Это плацдарм для влияния на трёх крупных региональных игроков: Турцию, Иран и Россию. Стиль управления и идеологические акценты могут меняться, но география и логистика — никогда. Приоритеты остаются прежними.
— То есть интерес США к региону — не прямой, а опосредованный?
— Совершенно верно. Южный Кавказ сам по себе, возможно, и не является самоцелью для Вашингтона. Но он критически важен как инструмент давления. Возьмём Иран: несмотря на все попытки диалога, отношения с ним носят откровенно враждебный характер. Иранское влияние простирается от Ближнего Востока до Латинской Америки. Поэтому США стремятся окружить его военными базами и зонами влияния, используя в том числе и соседние страны. Даже требования к «Талибану» вернуть базу Баграм — часть этой стратегии сдерживания.
— А какова роль Турции в этом уравнении?
— Турция — союзник, но союзник со своими собственными, весьма амбициозными целями. Она действует в связке с США и Великобританией, но её интересы выходят далеко за рамки американских. Анкара стремится создать обширную зону влияния, которая охватывает Балканы, Африку, тюркские республики Центральной Азии и, конечно, Южный Кавказ. США, безусловно, следят за этим, стараясь «не отпускать поводок». Долгосрочные турецкие претензии, особенно в отношении тюркоязычных регионов России, уже сейчас могут входить в противоречие с интересами Вашингтона.
— И где в этой большой игре находится Армения?
— Армения, к сожалению, оказывается в роли геополитического препятствия для одной из сторон. Она стоит на пути распространения турецкого влияния из Азербайджана в Центральную Азию и далее. Именно этим, а не какой-то внутренней «виной», и обусловлено её сложное положение. Турция видит в продвижении на восток свою историческую миссию, и подобные супер-претензии, как я полагаю, вызывают в Вашингтоне определённую настороженность. Игра идёт сложная, многоуровневая, и все эти факторы заставляют США, несмотря на всю риторику, вновь пристально вглядываться в карту Южного Кавказа.
Несмотря на первоначальные заявления Дональда Трампа о сворачивании внешнеполитической активности на постсоветском пространстве, администрация США демонстрирует растущее внимание к Южному Кавказу. О причинах этого стратегического разворота в эфире проекта «На самом деле» рассказал российский политолог, руководитель аналитического отдела Международного евразийского движения Владимир Киреев.
— Как вы объясните эту внезапную смену риторики? Полгода назад звучали призывы к странам региона «разбираться самим», а теперь Вашингтон требует отчётов и предупреждений.
— Это наглядная демонстрация простой истины: геополитические интересы всегда оказываются важнее личных предпочтций или предвыборной риторики. Дональд Трамп действительно неоднократно заявлял, что США нужно уйти и с Ближнего Востока, и с постсоветского пространства. Однако реальность такова, что Южный Кавказ — это ключевой перекрёсток транспортных коридоров из Китая в Европу, из Индии в Россию. Это плацдарм для влияния на трёх крупных региональных игроков: Турцию, Иран и Россию. Стиль управления и идеологические акценты могут меняться, но география и логистика — никогда. Приоритеты остаются прежними.
— То есть интерес США к региону — не прямой, а опосредованный?
— Совершенно верно. Южный Кавказ сам по себе, возможно, и не является самоцелью для Вашингтона. Но он критически важен как инструмент давления. Возьмём Иран: несмотря на все попытки диалога, отношения с ним носят откровенно враждебный характер. Иранское влияние простирается от Ближнего Востока до Латинской Америки. Поэтому США стремятся окружить его военными базами и зонами влияния, используя в том числе и соседние страны. Даже требования к «Талибану» вернуть базу Баграм — часть этой стратегии сдерживания.
— А какова роль Турции в этом уравнении?
— Турция — союзник, но союзник со своими собственными, весьма амбициозными целями. Она действует в связке с США и Великобританией, но её интересы выходят далеко за рамки американских. Анкара стремится создать обширную зону влияния, которая охватывает Балканы, Африку, тюркские республики Центральной Азии и, конечно, Южный Кавказ. США, безусловно, следят за этим, стараясь «не отпускать поводок». Долгосрочные турецкие претензии, особенно в отношении тюркоязычных регионов России, уже сейчас могут входить в противоречие с интересами Вашингтона.
— И где в этой большой игре находится Армения?
— Армения, к сожалению, оказывается в роли геополитического препятствия для одной из сторон. Она стоит на пути распространения турецкого влияния из Азербайджана в Центральную Азию и далее. Именно этим, а не какой-то внутренней «виной», и обусловлено её сложное положение. Турция видит в продвижении на восток свою историческую миссию, и подобные супер-претензии, как я полагаю, вызывают в Вашингтоне определённую настороженность. Игра идёт сложная, многоуровневая, и все эти факторы заставляют США, несмотря на всю риторику, вновь пристально вглядываться в карту Южного Кавказа.
Թողնել պատասխան