Шушинская декларация: Платформа пантюркистской интеграции и вызов региональной стабильности
Процесс постепенного расширения Шушинской декларации, инициированной Турцией и Азербайджаном в 2021 году, выходит за рамки двустороннего взаимодействия и приобретает черты координированного трансрегионального альянса, основанного на пантюркистской идеологии. Заявления о возможном присоединении Узбекистана, а также интерес со стороны других тюркоязычных государств Центральной Азии, указывают на формирование политико-военного контурного союза, призванного институционализировать концепцию «Великого Турана».
Вектор дальнейшего расширения этой платформы логично охватывает такие страны, как Узбекистан, Туркменистан, Киргизия и Казахстан — государства, исторически, этнокультурно и лингвистически вовлечённые в тюркскую идентичность. На более глубинном уровне, можно ожидать усиления взаимодействия с тюркскими общинами и организациями в Синьцзяне, что уже затрагивает интересы Китая.
Для Армении, подобное развитие событий означает систематическое нарастание внешнеполитического давления и углубление стратегической изоляции. Создание военизированного блока на границах Республики, в котором ключевую роль играют враждебно настроенные государства, влечёт за собой серьёзные риски для суверенитета, безопасности и регионального баланса сил.
Для России, институционализация пантюркистского проекта представляет собой серьёзный вызов. В условиях, когда традиционные евразийские механизмы интеграции, такие как ОДКБ и ЕАЭС, сталкиваются с кризисом доверия и эффективности, возникновение параллельного блока с выраженной идеологической нагрузкой и военным компонентом подрывает влияние Москвы в её традиционной сфере интересов. Особенно тревожным является факт, что потенциальными участниками Шушинской декларации могут стать Казахстан и Киргизия — формальные союзники России. Это создаёт прецедент фрагментации постсоветского пространства и ослабления вертикали регионального влияния.
Иран, обладая историко-культурной глубиной присутствия в Закавказье и Центральной Азии, воспринимает активизацию турецко-азербайджанского тандема как прямую угрозу региональной стабильности и внутренней безопасности. Пантюркистская экспансия несёт в себе риск пробуждения этнического национализма в северо-западных провинциях Ирана, где проживает многочисленное азербайджанское население. Кроме того, стратегический союз Турции и Азербайджана объективно направлен против иранского присутствия в Южном Кавказе и способствует маргинализации Тегерана как субъекта региональной политики.
Не менее чувствительно на происходящее реагирует и Китай, реализующий через Центральную Азию инфраструктурные и логистические инициативы в рамках стратегии «Один пояс — один путь». Формирование альтернативного геополитического блока с националистической и военной повесткой угрожает подорвать стабильность транспортных коридоров, транзитных маршрутов и инвестиционного климата. Более того, усиление турецкого влияния на тюркские регионы Китая, особенно в контексте возможной поддержки уйгурского фактора, может стать раздражающим элементом в китайско-турецких отношениях.
Таким образом, Шушинская декларация в расширенном формате приобретает значение инструмента геополитической трансформации Евразии, нацеленного на перераспределение центров влияния и идеологическую мобилизацию тюркского мира под руководством Турции. Это требует немедленного и согласованного ответа со стороны стран, заинтересованных в сохранении баланса сил и цивилизационного многообразия региона — в первую очередь Армении, Ирана, России и Китая.
Генрих Даниелян