Пусть это будет моей исповедью на заданную тему.Которую я много лет и мысленно п…

Пусть это будет моей исповедью на заданную тему.
Которую я много лет и мысленно прокручивал всегда в голове.
А в эти дни, наконец, решил выплеснуть сюда.
Однажды я понял, что завидую тем, кто в этой жизни может себе позволить и не быть армянином.
Я даже помню этот день. Стылый московский февраль, когда мы узнали, что в Будапеште зарубили топором армянского офицера на курсах Гургена Маргаряна.
Зарубили не в кабаке, не в пьяной драке, а в своей постели, в казарме. Спящим.
Зарубил другой, такой же офицер, просто из другой страны.
Зарубил по одной простой причине.
Потому что Гурген — армянин. Потому что в его стране это считают и почитают за доблесть. Даже если одиннадцать раз поднимать топор и опускать его на спящего человека.
Он не ошибся. В его стране это посчитали за воинскую доблесть, а он стал национальным героем. И для властей его страны стало делом чести его выкупить и освободить.
И однажды они его выкупили и освободили.
В те дни я ездил утром на работу, вечером возвращался домой, и в эти час-полтора в дороге впервые подумал о том, как это здорово, быть в жизни кем-то, кого не хотят убить за одну его только национальность.
Каким-нибудь аккуратным финном, эстонцем, беспечным и жизнерадостным итальянцем, тем же англичанином, американцем или русским.
Прошли годы. Я всё чаше думал над этим и всё больше начинал завидовать и этим странам и людям, там живущим.
Людям, которые просто живут. Живут и радуются.
Кто не подозревает даже, что в этом мире можно быть носителем такой национальности, за убийство которого в другой стране легко может стать героем.
Что ты можешь отрезать молодому пацану голову, с ней позировать, а твой президент тебя даже среди прочих других наградит, и не побрезгует пожать даже тебе руку.
Я стал завидовать людям, которые живут и даже не знают, не понимают, что в этой жизни могут быть и существовать, по- настоящему экзистенциальные вызовы.
Пьют пиво, делают карьеру, ездят на рыбалку, играют в боулинг, изменяют жене.
А не ждут всегда с тревогой известий про свою страну в интернете. Для кого каждый день может стать последним, потому что по тебе могут выстрелить с той стороны.
Для кого самые большие потрясения и испытания в жизни — это треклятая ипотека, поднятие тарифа на транспорт и горячую воду, супруга стерва, начальник мудак и траблы любимой пятнадцатилетней дочери, которая впервые попробовала травку.
Я стал завидовать странам, где уже почти сто лет не было никакой войны.
А у нас на памяти она четвертая за тридцать лет.
А к ним еще погромы, резня, постоянная стрельба на границе и чужая к нам ненависть. Ненависть, которая переливается даже здесь, через край электронной умной машинки.
Завидовать странам, которые когда-то и навсегда освободились от турецкого гнёта и теперь о нём вспоминают раз в год, по большому празднику.
Которые давным-давно и тоже навсегда закрыли эту кровавую страницу истории своего народа, а не как мы, по-прежнему торчим у них, как кость в горле.
Я завидую людям, которым только на четверть если рассказать и показать, что творилось в эти дни в Арцахе, уедут отдыхать надолго в элитную дурку.
А скорее всего, они просто скажут, что нельзя так беспардонно врать и пугать людей, потому что такого нет и быть никогда не может.
Вот что скажет этот условный добрый финн, англичанин и норвежец.
А я хочу, чтобы и я, мой народ, моя страна, уподобились, наконец, и стали такой же страной.
Пусть и не с такой экономикой, не с такой социалкой, хрен уж с ними, но хотя бы знать, что ты, твоя земля и твоя жизнь, никому ненужны и никому никогда больше не понадобятся.
Но это вряд ли и когда-либо с нами уже случится.
Потому что однажды об этом сказано было одним мудрым стариком. И с тех пор ничего, абсолютно ничего не изменилось.
Армянский старейшина показал в сторону от дороги:
— Мы ищем безопасного приюта, сын мой. Мы боимся оставаться в Баязете, — просто ответил старик.